Прибалтика-2016
ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ
Киев – Вильнюс – Тракай – Даугавпилс – Тарту – Таллинн – Пярну – Цесис – Сигулда – Рига – Юрмала – Елгава – Бауска – Каунас — Вильнюс — Киев
Свободы миф трещит по швам,
Дрожит в конвульсиях Тулуза,
В слезах Брюссель и Амстердам.
Создав бесчинства и бардак,
Круша наследие Пальмиры,
Неся смятение и страх.
Порталы, нефы, купола,
Аллей цветочных увяданье,
Музейных залов суета.
Ищу приемлемый маршрут…
И, наконец, узрел прибалтов,
Где гарантирован уют.
Прочел про Ригу и Тракай,
И, оплатив счета-фактуры,
Решил познать озерный край.
Такси несет по Окружной,
Где у метро на людном месте
Пыхтел автобус голубой.
К литовским древним городам,
Навстречу замкам и поверьям,
К лесным озерным берегам.
Таскали нервно клумаки,
И, проглотив рентгены с пылью,
Гнал по тернистому пути.
Где Минск мелькал в лучах заката,
И дождь хлестал по мостовой,
За пальцы дергали солдаты
За пограничной полосой.
Протер глаза и сразу в храм,
Который служит местной Меккой
Для толп зевак и прихожан.
Чудес картинный вариант,
Несут наглядные ответы
Про королевича талант.
Представил, стоя у дверей,
Как Ватикан лепил кумира
Для католических церквей.
На люстры, портики, орган,
На своды ризницы и нефов,
На белый гипсовый тимпан.
Где колокольня, Княжий двор,
Где Верхний замок непокорный
Несет пожизненный дозор.
Откуда в древнем средьвековье,
Князь Гедимин свои войска
Тащил на земли Приднепровья,
Чтоб осаждать их города.
Заметил скаутский отряд,
В их ранцах, галстуках на шее
Узнал Тимуровских ребят.
Вдохнул цветочный аромат,
И, как ужаленный, помчался
Под свод готических аркад.
Где храм Франциска с Бернардином
Своей фасадною стеной
Прирос ажурной паутиной
К костелу Анны Пресвятой.
Где шпили башен восьмигранных,
Апсиды, эркеры в стекле,
Карнизы с фризом несказанным
Явились чудом на земле.
Упорно перся к воротам,
Чтоб получить благословенье
Назло завистливым «дружкам».
В фасад учебных корпусов,
А в узких улочках, как пьяный,
Петлял меж стенками домов.
Пройдя мощенной мостовой,
К Никольской церкви прикоснулся
Своей трясущейся рукой.
Корона врезалась в глаза,
Что красотой своей венчала
Фонарь латинского креста.
Несла полнейший диссонанс,
Поскольку фриз застыл в ампире,
В пилястрах – поздний ренессанс.
Базилианские врата,
Где в барельефах отражалась
Святых обличий чистота.
К иконе, бросившись челом,
Глаза прикрыл и, как в тумане,
Шептал Марии о своем.
Святой Терезе подмигнул,
Увидел мрамора палитру,
Двойных пилястров караул.
Волюты в цвете серебра
Толкнули к белой балюстраде
Костела Павла и Петра.
Зашел вовнутрь. Обомлел.
Там в белой лепке красовался
Просторных нефов интерьер.
Там сцен библейских круговерти
Неслись под сводом алтарей,
А страшный остов верной смерти
Встречал заблудших у дверей.
В часовнях головы слонов,
А на колонных полусферах
Фигуры греческих богов.
Подался к люстре в хрустале,
К надгробью Паца с тленным телом
И дернул в город в полумгле.
Побрел в район к «республиканцам»,
Чтобы укрыться от дождя.
Там берега в песке и сланцах,
Людей мирская кутерьма.
Узнать законы и права,
Понять их быт, увидеть лица,
Понять, чем дышит их глава.
В мозгах блуждали представленья
О вернисажах, о чтецах,
О привлекательных строеньях,
Железных арочных мостах.
Ужупис бил по нервам мраком,
Трусами в штопках доставал,
В Тракайский замок умотал.
Который вырос бастионом
От многочисленных врагов,
И, послуживший эталоном
К ваянью княжеских дворов.
Когда Гальве пред мной предстало,
Увидел крепость на воде,
Где башни форбурга устало
От солнца прячутся в листве.
Пролез в цепные ворота,
И задержался над окопом
При виде узкого моста.
На двери, окна в витражах,
На свод, лежащий на нервюрах
И переход на этажах.
Покинул Цвингер. Сразу к плахе,
Где князь литовский чернь «учил».
И, засучив рукав рубахи,
В колодках шею защемил.
Мчал к караимам в ресторан,
Чтоб слопать пышную кибину
И опьяняющий дурман.
Где три столетия назад
Самодержавцем Николаем
Был освящен российский град,
С Екатерининских времен
Служил Отечеству заслоном
От многочисленных племен.
Сквозь дамбу вышел к цитадели,
Где арсеналы и склады,
Колонны, арки, капители
И кровля с отзвуком войны.
Снаряд погнал к горе церковной,
Где все конфессии равны,
Где кроме речи богословной
Не слышно хамства и ругни.
На церквях Глеба и Петра,
Где паствы об пол бьют челами,
Прося прощенья и добра.
Костела Девы Пресвятой,
Где архивольты, как лепнина,
В порталах выгнулась дугой.
Взглянул на портик и люнет.
Но, вспомнив взгляд свой пуританский,
Бегом помчался на обед.
По Тарту начал променад:
Под «Поцелуем» поплескался,
Учуял мяса аромат.
В кафе за узеньким столом,
Осилил блюдо из грудинок,
Лапшу с форелью и тунцом.
У наклонившейся стены,
Вечерним городом болтался,
Чтоб ощутить его черты.
Узрел проспект, шоссе в разметках,
Отца и сына нагишом,
Часы на ратуше в подсветках
И гладь речную под мостом.
Опять по улицам юлил.
Собор увидел в жалком свете,
Увидел сектор для студентов,
Учебный корпус, парк лесной,
Где в жарких спорах оппонентов
Здесь Пирогов прошел до йоты
Курс хирургических основ
И передал свои работы
Плеяде истинных творцов.
В апсидах гладил терракот…
Такой кирпич в дали заморской
Не украшал людской приход.
И сразу в Таллинн на обзор,
Где старый Томас возвышался,
Навечно ставши на дозор.
Напротив входа в Нижний град,
Где парк с зеленым покрывалом,
Прудов извилистый каскад.
Бродил вдоль «Толстой Маргариты»,
Надвратных башен и аркад,
И упивался колоритом
Высоких каменных преград.
А дальше гид, схватив за глотку,
К заливу в Пириту погнал,
Где вне Игры заснули лодки,
Забыв про финишный запал.
Лежит в руинах с давних пор,
А стены с окнами и плиты
Несут истории укор.
Автобус полз вдоль крон зеленых,
Где после Северной войны
Царем Петром на землях новых
Заложен комплекс для жены,
Дворец с ротондой на пруду,
Где дом Петра в извечной вахте,
Держал ответ за красоту.
«Русалка» — память кораблю,
Который с Ревельского порта
Ушел в прощальную волну.
Глазами смерил горизонт.
Увидел гавань, верфи, пирсы
И городской аэропорт.
С обильем башен и церквей,
Где сверху жили кукловоды,
А снизу люди победней.
Где «Длинный Герман», как солдат,
Вознес над Таллинном награду –
Эстонский полосатый флаг.
Где в глубине просторных залов
Под крышей древнего дворца
Парламент ищет выход здравый
Их крепко сжатого кольца.
Где пятиглавый Невский храм,
Застыл, как столп, любуясь школой,
Подвластной русским мастерам.
Собора Домского достиг,
Где в башне с поясом оконным
Фиктивный колокол фонит.
Зато внутри в просторных нефах
Увидел кафедру, алтарь,
Орган, полотна, барельефы
И лютеранский календарь.
Где Нижний город на виду,
Смог ощутить его повадки,
Манеры, стиль и суету.
Прижавшись к каменной стене,
Катился вниз по пресловутой
Длиннющей уличной ноге.
И сразу вспомнилась молва,
Что в честь ее сей город милый
Назвала Ревелем судьба.
Пошел искать по уголкам,
Где погасить зуд аппетита,
Купить магнит и прочий хлам.
Где ждет кафе, где ресторан,
Лотки, цветочные корзины,
Орешки, пиво, марципан.
Мой выбор пал на «Ольде Ханса»,
Где стиль ганзейский сохранен,
А яства, свечи и убранство
Живут с купеческих времен.
В потемках вышел на балкон,
А из окна в соседнем доме
Махал ногами Покемон.
Подался к ратушной стене,
Где в вышине под небом синим
Вертелся флюгер на игле.
К его площадке смотровой,
Чтобы услышать, как баптисты
Воспринимают мир людской.
В порту на рейде теплоход,
И понимать, какой тропою
Нестись в намеченный проход.
Когда блуждал под сводом башни,
Внизу увидел «Трех сестер»,
«Отца и сына», слив дренажный
И крыш готических ковер.
И современные дома…
Но время стало приговором –
Пора в другие города.
Подался к морю на курорт,
Но Пярну корчился в гримасах,
Нарушив отдых и комфорт.
Шел дождь. Носился по столовке,
Где к тайской кухне привыкал.
Ел мясо с перцем и морковкой
И светлым пивом запивал.
Мимо приземистых домов,
Побрел к Святой Екатерине
Под шпили ярких куполов.
На протяжении веков,
Где ждал алтарь под сводом главным,
Оклады с ликами богов.
Качусь к латвийским берегам,
Где прикоснулся омовеньем
К своим измученным ногам.
Когда в коленках дрожь пропала
К трехнефной церкви прибежал,
Где под крестовым сводом зала
Орган торжественно звучал.
«Голгофа» молвит про Христа,
Где шпиль Святого Иоанна
Иглой вонзился в облака.
Пристал к монаху с фонарем,
Чтоб рассказал про путь окольный
Меж базиликой и дворцом.
В дверях скульптуры грозных львов,
А замка древнего секреты
Познал по грудам валунов.
И утки крякали в пруду…
Покинул Цесис умиленным,
Чтобы податься в Сигулду.
«Сад песен», замок на горе,
Грот, обнаруженный в низине
На расколовшейся скале.
По свежескошенной траве.
Скульптуры, церковь и поверья
Тянули к замковой стене,
Чтобы с площадки башни Главной
Взглянуть на город, на леса,
На русло речки своенравной,
На голубые небеса.
Взглянуть на солнца излученье,
На Новый Сигулдский дворец,
И на Кропоткина именье,
И санной трассы образец.
Зашел в призамковый музей,
Средь экспонатов прокрутился
И вон убрался поскорей.
Форбург, донжон и корпуса,
Прошел всю гамму атрибутов –
Приелись эти чудеса.
Проснулся зверский аппетит…
Здесь волны в каменной оправе
Такт отбивали о гранит.
Ее соборы и дома,
Ее история, интриги,
Людей снующих кутерьма.
С фигурной лепкой и гербом,
И белоснежные колонны,
Что держат портик под окном.
В гербах ганзейских городов,
В скульптурных образах суровых
Мифологических богов.
Маврикий с черной головой
Манит сторонников из братства
На разносолы и постой.
Зашел на площадь потоптаться,
И в циферблате разобраться
Перед намеченным рывком.
По сходням рвался к фонарям.
И долго терся о перила,
Снимая виды панорам.
Еще смотрел на город старый,
Искал дороги и мосты,
И дом, где черные коты.
Искал вазон в окне открытом,
Что Плейшнер спьяну прозевал,
Что женский облик украшал.
Еще искал дымок мангала,
Где можно слопать шашлыки,
Махито вылакать с бокала
И взять в дорогу пирожки.
Скатился тут же к алтарю,
Прошел по нефу, закоулкам,
Где внял Святейшему Петру.
Узрел на маске рот большой,
Который толпам в зной и в стужу
Несет напутственный настрой.
Про Иоанна дух святой,
Про музыкальных оборванцев,
Что покорили мир игрой.
Чтобы в соборной тишине
Мне Гайдн фугой постарался
Придать восторженность душе.
Через обжорные ряды
Мимо балконов, крыш рифленых,
И, наконец, у касс собора
Полез за деньгами в карман,
Чтоб под божественным надзором
Понять молитвы прихожан.
Фигурку ангела с трубой,
Алтарь и окна расписные,
Подход к органу винтовой.
Увидеть пушек батареи
Под стенкой выставленных в ряд
Средь ниш Крестовой галереи,
Меж многочисленных аркад.
Фонарь увидеть, шпиль высокий,
Квадратной башни стройный вид,
Блестящий флюгер одинокий,
Часы со стрелкой, ряд апсид.
Когда окончились смотрины,
Меню сложилось на обед:
Хлеб, сливки, тертая малина,
На гренках шпроты и паштет.
Признав, что вкус у шпрот, как прежде,
Подался к Шведским воротам,
Имея тайную надежду –
Дать отдохнуть своим мозгам.
И дом, где Петр ночевал,
И храм, чей колокол набатом
Народ на площадь созывал.
Где среди клумб и фонарей
Патруль тропинкой оживленной
Кружил, опершись на сегвей.
И, повернувшись к башне боком,
Прошел сквозь каменный забор,
Чтоб у воды реки широкой
Подслушать птичий разговор.
Вдоль парапетов на мостах.
Увидел замок одноглавый,
Что звезды прячет в облаках.
Красноречиво говорят,
Что если ПАПА на пороге,
На них торчит его штандарт.
Покрыто небо пеленой,
И волны тешатся прибоем,
И чайки реют над водой.
Хотел свое пристроить тело
На дюнах в бархатном песке,
Ногами хлюпать по воде.
Но дождь упрямо бил по лужам,
И ветер шифер подрывал,
Плелась в концертный кинозал.
Где латышам под небом звездным
КиВиН по-русски голосил,
Где на «Волне» рождались «звезды»,
Которых мир боготворил.
Внезапно отдых оборвался –
Гид не увидел солнца свет…
Присев за столик на обед.
Представив общую картину,
С тяжелым чувством наблюдал –
За сорок лет сей град старинный
Свой облик вовсе не менял.
В Елгаву лыжи навострил,
Где для курляндского набоба
Дворец Растрелли сотворил,
Лукаво смотрит в водоем,
Где отражаются фестоны,
Лепнина, арочный проем.
Взгляд задержал на красном храме
С высоким стрельчатым окном,
Где красовались на тимпане
Христос с Иудой и Петром.
К часовне жались, как грибы,
Где купола в оправах серых
Несли с достоинством кресты.
Попались церкви на пути,
Где ждал замок на мощных дверях,
Чтобы нельзя было зайти.
Услышал звон колоколов,
И, посмотрев на облик Анны,
Подался в сторону дворцов.
Былые вспомнил времена:
Здесь автопрома сердце билось,
Давая РАФы на гора.
Борясь за честь страны своей,
Метнул копье в прыжке высоком
За грань размеченных полей.
Ливонский замок на горе,
Который стал узлом разборок
В кровавой Северной войне.
Поляки, шведы, москали.
А он красуется веками
Над склоном раненой земли.
Дождем приветствовал гостей
И, чтоб не думать про простуду,
Решил добраться до чертей.
Являя творчества пример,
Несут сюжет про путь тернистый
Шкодливых, сказочных химер.
Под грузом памятных рогов,
Побрел центральным променадом
Вдоль неприветливых домов.
Не смог узреть гостеприимства,
Лишь только пагубное свинство,
Когда звучит чужая речь.
Путь в Старый город указал,
Чтоб появились аргументы
Для впечатлений и похвал.
Где тридцать лет тому назад
Литва «Шилялисы» гатила…
А что сейчас? Один фасад.
Привлек декором алтарей,
Где Божьей Матери пристало
Прощать оплошности людей.
Церквей и замков колорит.
И Неман в медленном теченьи
Не смыл всю горечь от обид.
И даже стройный «Белый лебедь»,
И дом ганзейский Перуна
Не заглушили злобный лепет
Про те невольные года.
Покинуть Каунас, Литву,
Чтоб рвать домой, заняться делом,
Забыв про эту болтовню.
Где предстояло отдохнуть.
Наутро сливки, чай, орешки
И подался в обратный путь.
Зашел в автобус, сел на кресло.
Итог пытаюсь подвести:
«Прибалтам в этом мире тесно,
Опять зависимы они.
ЕС финансы не дает,
А социальные заботы
Ярмом легли на каждый рот.
Союз Советский позабыть,
Небесной манны не достали…
Кого же им теперь винить?
Дурной пример все время гложет –
Куда сползла моя страна?
Ей Запад также не поможет
Достойно выплыть из говна».
Проехал Гомель, Козелец.
Слагал историю в куплеты
И ожидал пути конец.
06.08.2016г. Д. Осовецкий (158 куплетов)